Сайт журнала Физкультура и Спорт

Алан Хугаев и его сверхзадача

Андрей Баташев

Шестого августа прошлого года российский борец греко-римского стиля Алан Хугаев (весовая категория — до 84 кг) завоевал «золото» Олимпийских игр в Лондоне, выиграв в финале у чемпиона Афинской олимпиады египтянина Карама Габера.

Готовясь к интервью с Аланом, я думал, что мой собеседник, который в 23 года вознесся на вершину спортивной славы, будет щедр на слова, отвечая на вопросы о своих достоинствах и достижениях. Однако когда я встретился с ним в Москве, олимпийский чемпион держался вовсе не так, как я предполагал. Казалось, что поток восторгов, обрушившийся на него после Лондона, лишь усилил сдержанност

ь, которая, видимо, всегда была ему присуща. Более того, он выглядел даже чуть-чуть грустноватым...

— Может быть, я не вовремя приехал к вам? — спросил я его.

— Да нет, всё в порядке, — успокоил меня Алан. — Я никогда не бываю слишком уж жизнерадостным. У меня всегда такой вид, даже если я суперсчастливый.

Если его и одолевали какие-то проблемы, говорить о них ему явно не хотелось. Поэтому я решил начать нашу беседу с вопроса-комплимента, надеясь, что такой заход придется Алану по душе:

— Вы, наверное, обладаете невероятной силой?

— Да нет, силой я никогда не отличался, — ответил он, — а когда боролся, старался где-то выкрутиться, завязаться, найти какую-то лазейку.

— А смотрите в глаза противнику, чтобы понять, как он будет себя вести?

— Нет. В эти мгновения я сосредоточен только на том, что мне самому предстоит сделать. Я выхожу на ковер с одним желанием — выиграть, чтобы заработать себе на хлеб, защитить свое имя и свою семью.

Этой фразой он, как мне показалось, выразил суть сверхзадачи, на долгие годы определившей линию его жизни…

— Борьба — это временное, преходящее, а семья — навсегда, — словно продолжая наш давний разговор, сказал он, когда год спустя я снова встретился с ним. — Я не раз слышал разговоры о том, что спортсмен не должен думать о деньгах, о заработке. Я так не считаю. Тренируюсь и стремлюсь чего-то достичь в спорте прежде всего для того, чтобы обеспечить моих родных и уберечь их от бед. Годами живу на сборах, редко вижу своих близких; если бы я еще и ничего не зарабатывал, то какой бы им был от меня толк?

Начав заниматься борьбой, я влюбился в этот вид спорта. И сегодня борьба для меня не хобби и не развлечение; это дело, за которое я должен получать деньги. Ведь никто, кроме меня, не прокормит и не оденет мою семью — моего ребенка и мою жену, моих родителей и моего брата.

— В одном из своих интервью вы как-то заметили, что вашей семье порой было негде и не на что жить...

— Да, это так, — ответил мне Алан. — Но упомянул я об этом не потому, что хотел на что-то пожаловаться. Так уж получилось... Отец всё время крутился, вертелся, искал, куда бы нас приткнуть. И в конце концов, добился того, что в пригороде Владикавказа нам выделили жилье в старом доме. Потом отец уехал в Норильск, а позже и всех нас туда перетянул.

В Норильске нам жилось получше, поскольку у отца был постоянный заработок. Через пять лет мы вернулись в Осетию, и для нас снова наступили тяжелые времена: отец в течение двух лет не мог найти работу. Но я никогда не был голодным: если дома был только хлеб, то большую его часть отдавали мне. Я тогда не понимал, что мои родители и мой старший брат (у нас с ним разница в три года) ограничивали себя во всем, лишь бы я был сыт и продолжал заниматься спортом.

— Вольной борьбой я прозанимался максимум неделю, потом недели две походил на футбол и затем перешел на греко-римскую борьбу. Мне тогда было восемь лет, мы жили в селе, а заниматься этим видом борьбы можно было только в городе. А так как мне хотелось чаще бывать во Владикавказе, то я там и остался.

— И как оказалось, вышли на дорогу, которая через пятнадцать лет привела вас в олимпийский Лондон, где в финале борцовского турнира вас ждал Карам Габер. Вы, наверное, здорово волновались перед схваткой с ним?

— Габер — олимпийский чемпион и, возможно, самый титулованный среди всех мастеров греко-римской борьбы, участвовавших в Лондонской олимпиаде. Но я был готов ко всему и прекрасно понимал, что мне предстоит, быть может, главная схватка в моей жизни. Мне тогда очень помог мой личный тренер Владимир Уруймагов, который нашел для меня самые нужные слова.

— И что же он сказал?

— Тренер напомнил мне о моем родном доме, о моей маленькой дочке (она родилась первого апреля 2012 года) и о том, что она ждет меня. «Ты должен бороться не только за свой кусок хлеба, но и за ее будущее», — внушал он мне перед схваткой.

В свое время знаменитый борец Анзор Карданов примерно так же настраивал Асланбека Хуштова, выигравшего Олимпиаду-96, и вот теперь мой тренер обратился ко мне с таким же напутствием, дав мне тем самым понять, что я тоже могу стать чемпионом. Я очень хотел помочь своей семье, поэтому отдал все силы, чтобы победить Габера. После этих слов Алан, видимо, решил, что слишком уж перехвалил себя и потому постарался объяснить, что не сделал ничего особенного.

— Никаких сверхгероических поступков я не совершил, — продолжил он свой рассказ. — Я боролся с соперником, который лет на десять был старше меня. Да, Габер — великий спортсмен, но он утратил свои кондиции и уже не был тем мощным атлетом, который поразил всех в 2004 году в Афинах. На Лондонской олимпиаде, как мне кажется, были борцы и посильнее его.

Выйдя на ковер, я был спокоен. Удача была на моей стороне, я решил воспользоваться своим шансом, и это у меня получилось.

— Но раз вы отдали все силы в той схватке, то, наверное, ощутили потом страшную усталость?

— В тот Богом подаренный мне день я этого не почувствовал. Физически я гораздо больше устал на чемпионате России. В Лондоне же испытал сумасшедшую моральную усталость, когда не хочется ничего ни видеть, ни слышать.

— Тем не менее, судя по вашим словам, стать олимпийским чемпионом не так уж и трудно: нужно только дождаться удачи и использовать свой шанс. Но в это нелегко поверить. Неужели в вашей спортивной жизни всё всегда шло как по маслу?

— Нет, конечно. В январе 2012-го у нас проходил Международный турнир памяти Ивана Поддубного. Чтобы стать претендентом на поездку в Лондон, я должен был одержать в нем победу. Но я чувствовал, что не готов к этим соревнованиям, очень злился на себя и перед своим выступлением всю ночь не спал. Когда же вышел на ковер, то проиграл казахскому спортсмену, который потом потерпел поражения от всех, от кого только можно.

Я тогда попал в такую психологическую яму, из которой почти невозможно было выбраться, такая тяжесть была у меня на душе. Полгода никто меня не замечал. Я же тренировался и тренировался, понимая, что чемпионат России — это мой последний шанс. Не выиграю — значит, мне надо забыть об Олимпиаде. Но я выиграл...

— Но как же все-таки вы вытаскивали себя из этой ямы?
— Не знаю даже, как рассказать об этом... Каждый человек по-своему борется с такими проблемами и учится с ними жить. Когда ты проигрываешь, начинают расползаться слухи, что ты как борец кончился. Некоторым людям бывает в радость сказать, что у этого спортсмена всё в прошлом и что его пора списывать. Многие начали терять веру в меня. Я остался в одиночестве, и мне было очень трудно заставлять себя верить в то, что я способен всё это перебороть…

Мне казалось, что я самый слабый борец в мире. В таком состоянии и приехал домой. Но вот прошла неделя, и я стал убеждать себя, что надо тренироваться, потому что другого пути у меня нет. Времени до Олимпиады оставалось очень мало. И нужно сделать все возможное, чтобы получить шанс попасть в Лондон.
Если бы я проиграл на чемпионате России, то яма, в которой оказался, стала бы пошире, проиграл бы еще — и тогда мне пришлось бы признать, что спорт — это не мое и надо искать себя в чем-то другом.

— Но накануне Олимпиады всё, что так мешало вам, наверное, забылось?
— Нет. За неделю до Игр мне приснился ужасный сон, от которого я три дня не мог отойти. Мне снилось, будто я куда-то иду и вдруг вижу: стоит джип и около него — наши борцы: кто с медалью, кто с кубком. «Почему вы здесь? — спрашиваю их. — Что случилось?» «Да ведь Олимпиада уже прошла», — отвечают они. — «А какое место я занял?». — «В машине, — говорят они мне, — лежит майка. Пойди, достань ее. Какие на ней цифры, такое место ты и занял» Я подошел, взял эту майку и увидел на ней номер 37.

Когда проснулся, то не сразу понял, что это привиделось мне во сне, а не произошло в реальности. Этот сон вселил в меня такую тревогу, что я целый день не выходил из своего номера…

— Но когда вы вернулись домой, вам, наверное, снились только счастливые сны… Читал, что по решению президента Северной Осетии вам дали квартиру…

— Да, трехкомнатную. Буду жить там с женой и с дочкой. У меня теперь есть и квартира, и машина. Я получил от своей республики столько, что могу всю жизнь говорить: «Спасибо».

…Если я пару недель не бываю дома, в Осетии, то не могу найти себе места. Лучше всего чувствую себя в нашем старом доме, когда мы сидим за одним столом, я вижу всех своих близких и знаю, что они живы-здоровы. У нас большая семья, и мне это очень нравится… Сейчас у меня всё отлично, я живу так, как никогда раньше не жил.

— И всё же вы, как и прежде, не выглядите суперсчастливым…

— Я не могу закрыть глаза и не замечать того, что делается вокруг. Меня удивляет, когда очень состоятельные люди, даже те, что прожили большую жизнь в спорте, не считают нужным поддерживать спортсменов. Есть, конечно, и такие, которые помогают, когда их о чем-то попросят. Но спортсмены не должны обращаться к кому-то за помощью. Мне, например, всегда было очень трудно кого-то о чем-то просить.

— Ну а вы способны кому-то помочь без всяких просьб?

— Если я могу что-то сделать, то обязательно это сделаю. Недавно, например, купил штангу и привез ее в детскую спортивную школу, в которой сам вырос. Дети были поражены. Не тем, что именно я ее привез. Их удивило то, что кто-то просто так взял и подарил им новую штангу. Они были уверены, что этого не может быть. И смотрели на меня, не веря своим глазам…

— Но после вашей победы в Лондоне отношение к вам и вашим коллегам, наверное, все-таки изменилось?

— Я бы этого не сказал. В моем родном Владикавказе за последние годы были подготовлены два олимпийских чемпиона по греко-римской борьбе — Хасан Бароев и я и серебряный призер Лондона Рустем Тотров. Но у нас, борцов греко-римского стиля, до сих пор нет своего зала: мы тренируемся вместе с вольниками. И когда, месяца через два после Олимпиады, я пришел в зал борьбы, чтобы слегка потренироваться, то не смог этого сделать. В зале было больше ста человек: на одной половине ковра — борцы вольного стиля, на другой — греко-римского. Спортсменов было так много, что я понял: места для меня нет. Сел на лавку, посидел-посидел и ушел…

Но речь даже не о нас, взрослых и уже состоявшихся борцах. Нам помогать не надо. Нужно позаботиться о молодых спортсменах, которые вот-вот придут нам на смену. Однако наши очень влиятельные сограждане почему-то об этом не думают…

Но почему 24-летний Алан Хугаев вдруг заговорил о смене поколений? Может быть, его подтолкнуло к этому поражение, которое он потерпел в финале мартовского чемпионата России?

— Что помешало вам добиться успеха в этом турнире? — спросил я Алана. — Старые болячки? Переутомление? Плохое самочувствие?

— Причина в другом, — говорит Алан. — Я расслабился после Олимпиады. Залечивал свои травмы, потом вместе с отцом занялся ремонтом нашего старого дома. Раньше отец не позволял мне ничего делать по хозяйству. «Иди, занимайся своими тренировками, — говорил он, — а мы обойдемся без тебя». Он не позволял мне даже лопату в руки взять: отец больше, чем я сам, хотел, чтобы я стал олимпийским чемпионом, и поэтому считал, что все свои силы я должен отдавать борьбе. Но после Лондонской олимпиады он всё же разрешил мне помочь ему…

Наверное, месяца четыре я был вне спорта и только после этого начал втягиваться в тренировки. Не ищу оправданий. Как смог, так и подготовился. Рассчитывал, что выиграю на характере, но этого оказалось недостаточно. А мой противник борец Алексей Мишин был очень хорош и одержал победу.

— С каким счетом?

— 1:0. Я получил предупреждение. Но дело не в счете. В тот день Мишин был сильнее меня, и ту схватку я проиграл… Алексей Мишин, конечно же, прекрасный борец. Он победил на чемпионате Европы и завоевал право выступить на чемпионате мира. Сегодня он лучший. Но я не сдаюсь. Этот сезон пропущу, а на будущих соревнованиях буду бороться с Алексеем не на жизнь, а на смерть.

— Когда я договаривался с вами о нашей второй встрече, вы сказали, что задержитесь дома, так как вам нужно «закачать спину». А что у вас со спиной?

— Да ничего особенного.

— Но что все-таки?

— Межпозвонковая грыжа.

— И как это повлияло на вас?

— Перед финалом у меня ноги стали отекать, и я начал уставать. Очень быстро…

— И что вы теперь собираетесь делать?

— Если я скажу, что мне необходима операция, меня отправят в Германию. Но я надеюсь, что смогу устранить эту проблему, закачав спину. У нас в Осетии есть люди, которые знают, как это сделать, и я преклоняюсь перед ними. За очень короткий срок, всего за месяц, я с их помощью добился кардинальных перемен. Раньше из-за боли в спине не мог даже проспать до утра, а сейчас бегаю и прыгаю на тренировках.

Со мной работает Эдик Кундухов, один из тренеров футбольной команды «Алания». Первые шаги к новому сезону я делаю с ним. И очень ему благодарен.

Думаю, что я смогу отработать в большом спорте еще один олимпийский цикл, а потом займусь чем-нибудь другим. Я окончил Северо-Осетинский университет по специальности «физкультура и спорт», а сейчас снова учусь, на юридическом факультете Северо-Кавказского горно-металлургического института. Хочу досконально изучить наши законы, чтобы противостоять мошенникам, которые обманывают людей и заставляют их страдать.

ххх

Сверхзадача Алана Хугаева. Она, как мне кажется, постепенно вызревала в его сознании под влиянием семейных традиций, народных обычаев и преданий.

… Километрах в тридцати от Владикавказа находится так называемая Роща Хетага. В одной из легенд, связанной с этим святым для осетин местом, рассказывается о том, как Святой Георгий, небесный покровитель Осетии, спас сына кабардинского князя по имени Хетаг, которого преследовали родственники, разгневанные тем, что он принял христианство.

Спасаясь от них, Хетаг решил скрыться в Осетии, однако никак не мог уйти от погони. Тогда он воззвал к Богу, и Всевышний выслал ему на помощь Святого Георгия. По слову святого деревья, росшие на склоне горы, перенеслись туда, где был Хетаг, и скрыли его от преследователей.

— Как и другие осетины, — говорит Алан, — я посещаю Рощу Хетага. Некоторые говорят, что это суеверие… Не знаю… Я не очень-то религиозный человек, но я верю во Всевышнего.

Есть определенное время, когда полагается побывать в Роще Хетага и, согласно древним обычаям, принести туда в качестве жертвоприношения три теплых пирога. Но я могу когда угодно сесть в машину и приехать туда. В этой реликтовой роще растут высоченные буки и ясени. Там очень красиво и очень чисто. Приду туда, помолюсь, попрошу о чем-то… Даже не попрошу, скажу только: «Пусть в моей семье всё будет хорошо».

Произнесу эти слова, и во мне возникает уверенность, что мне дали такое обещание и будто бы сказали: «Иди, Алан. Твое желание исполнится». И выхожу оттуда в прекрасном настроении.

…В олимпийском Лондоне Алана Хугаева не надо было ни от кого скрывать, нужно было только пробудить в нем все его силы, напомнив ему о родном доме, о дочке и о том, что она его ждет. И может быть, именно в этом и состояла в тот раз помощь Святого Георгия, которую донес до Алана тренер Владимир Уруймагов, произнесший перед его финальной схваткой с Габером «самые нужные слова».

И то, что он сказал тогда, и сегодня определяет смысл и цель существования Алана Хугаева.

Андрей БАТАШЕВ