Сайт журнала Физкультура и Спорт

Актуальные заметки
Спрут по имени ВАДА
Известный спортивный врач Петр ЛИДОВ раскрывает закулису международного антидопинга.

Наталья Калугина

Блистательный хирург-абдоминолог Петр Игоревич Лидов устало остановился у окна в коридоре одной из московских больниц.

— Там, в палате, умирает бывшая гребчиха. Цирроз печени. Последствия употребления допинга. Я не могу ей помочь. Печени у нее нет. А ведь ей не исполнилось и пятидесяти…

Так доктор Лидов поменял специализацию. Он пошел в спортивную медицину, чтобы бороться за здоровье спортсменов. И с допингом. С тех пор прошло более десяти лет…

Что такое допинг и зачем его едят

— Петр Игоревич, скажите, в топ-десятках циклических видов спорта есть «чистые» результаты?

— Сложный вопрос. Очень трудно понять уровень человеческих возможностей. Мы же никогда не забудем те феноменальные результаты, которые показываются в момент стресса. Известная история: когда негра линчевали, он, спасаясь, ухитрился перепрыгнуть через забор высотой в два с половиной метра, не коснувшись его… Я думаю, что всё-таки возможно показать рекордный результат и без допинга, но для этого нужны уникальные человеческие возможности.

Мы, когда изучали генетику ряда прославленных спортсменов, видели там феноменальные сочетания, которые позволяли человеку быть впереди. Мы акцентировали внимание на уникальных сочетаниях генов, которые позволяли обладать феноменальными свойствами. Имена реальных людей, чьи пробы исследовались, были зашифрованы. И вот когда мы перечисляли некоторые их свойства (человек одновременно может показывать хорошую выносливость, невероятную маневренность, на коротком участке он может дать превосходство и т. д.), то видели, как у людей неожиданно округлялись глаза и они говорили: «Так это же такой-то!..» Приходило осознание: если мы находим определенное сочетание генов, то может рождаться феномен, который благодаря правильным тренировкам будет значительно превосходить своих соперников.

Но таких искать очень сложно. Это огромная селекционная работа, причем не только тренерская, но прежде всего основанная на лабораторных и генетических исследованиях. Такой вариант возможен, но затратен. А если взять астматиков, то использование противоастматических препаратов дает прирост результата от 10 до 20 секунд. Поэтому я отвечу, скорее всего, так: уникальный спортсмен может обходиться без допинга, а все остальные желающие добраться до его уровня или хотя бы приблизиться к нему, как правило, должны пользоваться препаратами и разного рода ухищрениями. Таких уникальных спортсменов может быть один-два-три, и они рождаются очень редко.

— А для рядовых пишутся пресловутые терапевтические исключения…

— Тут всё не так просто. Начнем с того, что есть перечень заболеваний Всемирной организации здравоохранения. В этих списках я не видел, например, такого заболевания, как синдром дефицита внимания. Но он есть в США. Поэтому даже если такой диагноз ставится, то это показание для того, чтобы спортсмен проходил очень серьезное обследование. Возможно даже — международный консилиум. Потому как возникает огромное недоверие в истинности такого диагноза.

Что же касается астматиков, то спортивная астма отличается от астмы тем, что нет в ней удушья. Человеку хватает воздуха. Он чуть быстрее устает, вот и всё. Для того чтобы диагностировать эту астму (а ее крайне сложно диагностировать), требуется очень серьезное обследование. Для терапевтического исключения ловят мельчайшие следы воспаления слизистой, сужения бронхов, которые на жизнь человека не оказывают никакого воздействия, но зато они могут оказывать воздействие только на результат. И тут возникают вопросы дозировки препаратов.

— Понятно, как наши соперники нелегальное легализуют. Почему этим не занимаются российские спортивные медики?

— Первое: антидопинговая система построена таким образом, что у одного государства они примут обоснования, а у другого — нет. И такие случаи, когда наших заворачивали, были! На моей памяти в легкой атлетике это было. Еще когда главным тренером сборной был Валерий Куличенко.

Есть второй момент. У наших недостаточно знаний, как оформлять бумаги. Ведь у Всемирного антидопингового агентства (ВАДА) есть страны «хорошие», у которых надо принимать исключения. Для их представителей проводится специальное обучение, им показывают, как надо всё оформлять. А есть страны под санкциями, где любая запятая позволяет не принять это терапевтическое исключение. Всё, увы, в руках монополии находится.

Кто вы, ВАДА?

— Под монополией вы имеете в виду Всемирное антидопинговое агентство?

— В силу того, что ВАДА является международной монополией, у него очень много идеологических проблем. Например, это организация, которая не может доказать причастность спортсмена в употреблении допинга, поэтому декларирует презумпцию виновности. У ВАДА нет рецептов против допинг-терроризма, поэтому он закрывает систему вскрытия проб. ВАДА лишает спортсмена права доказывать невиновность в гражданском процессе. У него есть арбитражный суд.

По сути дела, ВАДА — это организация, которая построена на песке, и любое изменение структуры песка может привести ее к разрушению. Поэтому агентство, с одной стороны, требует постоянного привлечения денежных средств, а с другой стороны, это напрочь бесчестная организация, хотя и заявляет, что борется за честность в спорте. Иначе не было бы отстранения ни «чистых» олимпийцев, ни «чистых» паралимпийцев.

Давайте теперь посмотрим, как финансируется эта организация. Если вначале она финансировалась только Международным олимпийским комитетом, что было правильно, то в настоящее время половину денег приносят государства. Распределение финансирования тоже непропорциональное. Больше всех платит Европа, потом — Америка, потом идут Азия, Африка и Океания. Если бы государства должны были бы платить одинаковую сумму, то это было бы справедливо. А так, кто платит, тот и заказывает музыку.

Посмотрим и на представительство стран в ВАДА. Пятьдесят процентов людей — это англосаксы. В цифрах это выглядит так: США представляют 17 человек, Канаду — 12, Италию и Францию — по 11, Швейцарию — 8, Великобританию и Германию — по 7. Из Китая в ВАДА работают всего два человека, хотя эта страна относится к лидерам мирового спорта. Россия там не представлена вообще. Кому это выгодно? США и Западная Европа контролируют всю систему антидопинга в спорте.

— Если отрешиться от преследования российских спортсменов, как это сказывается на деятельности ВАДА?

— Так как в разных видах спорта, особенно в циклических, победа без стимулятора крайне сложна, очень много спортсменов идут на риск. Этому, как ни странно, способствуют антидопинговые правила, которые позволяют схитрить таким образом, чтобы спортсмен не был пойман. То есть в определенные периоды времени его можно не поймать. Или может попасться целая команда. И тогда выясняется, что нынешняя система антидопинга породила мощнейшую коррупцию в мировом спорте.

Положим, у кого-то попалось восемь человек на употреблении запрещенных препаратов. А это — отстранение национальной федерации по виду спорта. Тогда президент федерации едет к президенту международной федерации и начинает торговаться. Ведь в отстранении команды никто не заинтересован. Ни страна, которая попалась, ни сторона, которая об этом узнала, потому что на самом деле будут потеряны большие деньги. И возникает сговор. Международная антидопинговая система придумала, что вместо восьми попавшихся можно «показывать» одного-двух, но потом данную федерацию держать на крючке. Говорю о любых федерациях тех видов спорта (в первую очередь циклических), где фигурирует допинг, где он имеет смысл. Поэтому международная антидопинговая система с этой точки зрения — абсолютно прогнившая организация.

Сейчас решили, что во всем виновата Россия. Но это — линия поведения всех стран мира. Мне, например, очень интересно, куда пропали 150 английских спортсменов? Спортсменов, которых поймали на допинге и которые потом исчезли. Замяли эту ситуацию для ясности… Или вспомним скандалы, связанные применением наркотических препаратов сестрами-теннисистками Уильямс. Если даже принимать во внимание заболевание синдромом дефицита внимания, что есть диагноз спорный, в любом случае там есть определенный набор препаратов, но они — не наркотики. Но зато, с точки зрения логики ВАДА, у них всё чисто.

— Мне интересно другое. Раньше антидопингом занималась медкомиссия Международного олимпийского комитета, потом к ней присоединилась соответствующая комиссия ЮНЕСКО. А мы повторяем, что альтернативы ВАДА нет.

— ВАДА фактически заменило собой эти организации, и его больше некому контролировать.

— В таком случае международная система антидопинга нуждается в серьезной реорганизации.

— Согласен. Я мог бы предложить следующую схему. При этом хочу подчеркнуть, что некоторые специфические предложения, касающиеся только медицины, здесь озвучивать не будем. Мне видится полезным расформировать ВАДА в его сегодняшнем виде и создать ему наследника, где учредителями будут только Международный олимпийский комитет и Международный паралимпийский комитет. Это позволит новой антидопинговой системе существовать в системе строгого соблюдения принципов олимпизма.

Целесообразно ввести контроль за деятельностью ВАДА. Эту функцию может взять на себя Совет по правам человека ООН. Финансирование новой антидопинговой системы должно идти исключительно через Международный олимпийский комитет и Международный паралимпийский комитет без прямого участия отдельных стран. Членство в ВАДА должно строиться по принципам пропорционального участия стран, а руководителя следует выбирать на определенный срок. Например, на олимпийский цикл. Он должен представлять страну, которая не входит в число лидеров в спорте.

Национальные антидопинговые агентства и региональные антидопинговые организации становятся дочерними структурами ВАДА, создаются по тем же принципам, учреждаются национальными олимпийскими и паралимпийскими комитетами и финансируются через структуры, никак не связанные со спортом, здравоохранением, наукой, силовыми ведомствами, политикой. В каждом национальном антидопинговом агентстве или в региональной антидопинговой организации требуется организация контроля их деятельности. Что касается международных федераций по видам спорта, то они обязаны выйти из состава организаций, обладающих антидопинговыми полномочиями. Это снизит возможность политического и иного рода давления и уменьшит вероятность создания коррупционных схем.

А тем временем в России-матушке…

— Петр Игоревич, в скандале, связанном с нашей страной, какая-то наша вина, на ваш взгляд, есть?

— Наша безграмотность и расхлябанность. Увы, все спортивные структуры наваляли. По-другому и не скажешь. Олимпийский комитет России в свое время проспал формирование этого монстра. А сколько раз говорили министерству спорта, что национальное антидопинговое агентство должно быть независимым? А Федеральное медико-биологическое агентство?

Принципиальный непрофессионализм и в вопросах, связанных с мельдонием. Ты с 2009 года руководишь медобеспечением. Ты понимаешь, что часть препаратов — это плацебо. Мельдоний — это плацебо. Ни один гормон не шевелится при его применении. И он вошел в санкционный список! Да кричать при этом надо было! Вопить! Собирать комиссию. Надо было предупреждать, что допинговая война против России начинается.

Всё это — халатность, непрофессионализм. Наши поражения — это политика Федерального медико-биологического агентства. Мы сами себя загнали в очень тяжелое положение. Создали условия, чтобы нас клевали. И ведь кроме президента Олимпийского комитета России Александра Дмитриевича Жукова никто слова не посмел сказать!

— Что возможно сделать в созданных условиях?

— Надо уделять внимание спортивному резерву в регионах. Это задача номер один. Мы сравнивали эффективность тренировочного процесса в спортивных школах и увидели ужасающие цифры. Эта эффективность равняется шести процентам. С третьего этапа до уровня четвертого-пятого этапа, там, где третий этап — это этап специализации, когда ребенок принимает решение, в какой вид спорта ему пойти, и тренер проводит примитивную селекцию. И вот после нескольких лет из ста человек остается только шесть. Показатель убийственный! Причины —очень слабая селекция, отсутствие науки.

Мы провели дальнейшее изучение. В постсоветские времена практически исчезли спортивно-физкультурные диспансеры. В результате у нас львиная доля детей не обследуется. У нас очень большой пул спортсменов с неустановленной патологией. Развитие этого направления даст мощнейший резерв. Плюс бесконтрольные тренировки по принципу «всех под одну гребенку».

Тренировочный процесс сегодня во всех цивилизованных спортивных странах подвергается лабораторному скринингу, и ты на ранних стадиях можешь видеть начальные этапы перетренированности и не допускать их развития. У нас же тренер пытается выжать из детей максимум.

С экономической точки зрения, приблизительно на одного спортсмена тратится около семисот тысяч рублей в год. Поэтому цифры неэффективности тренировочного процесса только по Ханты-Мансийску за третий этап превосходят восемь миллиардов рублей. А по России этот показатель можно оценивать в сотни миллиардов. А если мы доведем эффективность тренировочного процесса до 50 процентов, то эффективность повысится в сорок раз. И это только благодаря введению медицинского и научно-методического звеньев. Представляете, какие у нас резервы?

Наталья КАЛУГИНА